|
Учитель Кехотской школы Яковлев Евгений Владимирович – автор книг «Тропинка» (1976), «Когда в листопаде деревья» (1980), «Родниковое слово» (издана посмертно в 2006).
Холмогорская жизнь
30 июля 2004 (30)
О. БУЛАНОВА
Строчек летучих, как звездочек...
29 июня исполнилось 70 лет со дня рождения нашего поэта Евгения Владимировича Яковлева. В этот день в Кехотской сельской библиотеке прошел вечер памяти "Дневник поэта".
Поговорив с его женой, Ниной Федоровной, я решила давать детям не только известные стихи из его книги "Тропинка" и "Когда в листопаде деревья", а положить в основу записи из его дневника, которые любезно предоставила Нина Федоровна.
Дневник поэта
Человек из глубинки
И шарфы не модны, и ботинки,
И портфель мой давно устарел.
Я зовусь -
Человек из глубинки.
Так назвали, хоть я не хотел.
В суете областных совещаний
Я, должно быть, наивен, смешон.
Я привык то, что нам обещали,
Встретить кратким: "Вопрос не решен"
Я уеду в свою деревеньку,
Где с годами мой крест тяжелей,
Где над вечным:
"Живем помаленьку"
Нет ни ванны, ни легких рублей.
Где за полем корчевки лесные,
А в корчевках столетние пни,
Обещания где областные -
Как обычно, отписки одни.
Я зовусь - Человек из глубинки,
Все ясней слышу в голосе дня:
Все верхушки и все серединки
Не поднимутся глубже меня.
"Я родился в 1934 году, 29 июня, в деревне Оводовы Хаврогоского сельсовета Емецкого (тогда, ныне Холмогорского) района Архангельской области в крестьянской семье. Мое детство прошло в годы войны и послевоенные годы.
В 1954 году я окончил Шенкурское педучилище и в том же году был призван на службу в Советскую Армию. Стихи писать начал с 7-го класса, а в армии свои стихи читал на концертах художественной самодеятельности.
В 1965 году я окончил заочно Архангельский педагогический институт по специальности "Русский язык и литература".
Работаю учителем с 1958 года и по настоящее время.
Мои стихи публиковались в районной и областных газетах, в журнале "Север", звучали на радио и на телевидении. Изданы в Архангельске две книжки стихов: в 1976 году - "Тропинка" (под редакцией А. Левушкина) и в 1980 году - "Когда в листопаде деревья..." (под редакцией В.Беднова)" - писал в автобиографии к третьей книге стихов 26 апреля 1992 года Евгений Владимирович. Но жизнь в эти годы круто перевернулась, и осталась неизданной готовая рукопись стихов "Васильковое лето", собирались другие книги.
Скупы строчки автобиографии. А ведь за каждой датой - жизнь, нелегкая жизнь: военное детство, послевоенная юность, ежедневный, ежечасный труд души.
Пробежали годы реченькой, Будто фильм веселый снят... Побежали - делать нечего, Если уж под шестьдесят!
Где-то длинной чертой Год последний обозначится... А душе больно плачется, Погоняй давай, не стой!
Кадр за кадром промелькнет, Вспыхнет свет, и пленка кончится. А начать все вновь не хочется: Речка вспять не повернет!
Из дневника:
27 сентября: Какое голубое небо! Небо осени особенное в ясный день. Его не сравнишь с летним небом. А если начать сравнивать, то выходит, что осеннее небо имеет более нежные, ранимые тона. И полоса через все небо: след от реактивного - так начался сегодня день на поле.
Сколько лет мы уже работаем! Как отстанем от городских ребят в изучении программы... А мне кажется иногда (наверное, это кощунство!), что в чем-то и уйдем вперед...
Ну разве увидят они всегда такое вот небо! Надо будет припомнить ребятам при чтении "Войны и мира"... Небо Аустерлица, князь Андрей...
Устрой душе прекрасный пир, Она не будет сиротлива. Толстой писал "Войну и мир", А ты прочти не сиротливо. Пускай оставшаяся жизнь Уйдет на то, зато какую, Какую даль, какую высь Твоя душа вместит ликуя.
Душа, душа - это слово повторяется во многих стихотворениях Евгения Владимировича. Нельзя быть поэтом, если у тебя черствая душа. А душа творческой личности никак не может обрести покой:
Болит душа...
Спит подо льдом давно река,
Село мое уснуло тоже.
Болит душа и спать не может,
Одна душа не спит пока...
Что бродит в ней? Волна какая?
Зачем она меня томит?
Что чувствует? Что предрекает?
Болит душа. Душа болит...
Ей в этом мире неспокойном
Не успокоиться вовек,
Где словно войны, ходят волны,
Где гибнет честный человек.
Душа волнуется, как море,
Бунтует так же, как оно.
И не утопит оно горе
Ни сине море, ни вино...
И опять строчки из дневника, в котором наплывают воспоминания, раздумья о дне завтрашнем:
"21 ноября: Михайлов день. Воспоминания, как шел когда-то через Двину из Емецка в Хаврогоры по черному гладкому льду, и было жутковато идти от ощущения, что подо мною глубина и на трещинах обозначилось, что лед не так уж толст... Бывают у учителя дни, когда вот такое же ощущение.
Программа изменилась по литературе. Решетникова никогда не изучал в школе, и надо во что бы то ни стало одолеть к завтрашнему уроку "Нравы Растеряевой улицы"... Тут все будет подходить: и по Черному тонкому льду идешь, и трещины видны, и улица Растеряева..."
Догорел закат заречный.
Улеглась на сон земля,
В этой жизни быстротечной
Людям радости суля,
Что сулят, того не ищут.
Отвергать дары грешно...
Только тем, кто на кладбище,
Все это давно смешно.
Знаем, рано или поздно
Всем усвоить предстоит:
На крестах на тех и звездах
Мир, устав стоять, стоит.
И ничто, ничто не вечно,
И любуется вода,
Как горит закат заречный,
Как с Пути, хоть он и Млечный,
Сбившись, падает звезда...
В снегу задремала деревня,
И нравится вечером нам
Бродить там, где тени деревьев
Подобны запутанным снам.
А кружево инея тронешь,
Рассыплется в искры звезда,
Как счастье, которое - помнишь? -
Ушло. И не знаешь куда...
Как нежно глядят сквозь деревья
Такие родные огни!
В снегу задремала деревня...
Где счастье? Не в синей тени?
Листаем с Ниной Федоровной записные книжки Евгения Владимировича. И очень часто мелькают стихи о зиме. Почему? В дневнике его встретили такую запись:
"Зима красивее лета". Не помню, где это прочел. Может быть, даже во сне - и такое бывает. Иду меж ветвистых, покрытых инеем берез и кажется: иду в каком-то сказочном кружеве. А в душе полно строчек, которые, знаю, улетучатся, если не запишу. Сколько раз так было!
В зимние сумерки их и собирай. Летом - в лес идя, ягод принесешь, зимой строчек летучих, как звездочек инея...
Новогоднее
Печка топится, бормочет,
Словно дел невпроворот.
И торопится, и хочет
Встретить праздник - Новый год.
И на стенке у хозяйки,
Веселясь уже с утра,
Скачут, скачут, словно зайки,
Пятна света и добра.
Календарь дожил до точки,
До последнего листочка.
И в стихи ложатся строчки
У поэта - одиночки,
У седого старика...
Среди стихов есть небольшой отрывок, написанный прозой. Может, это запись беседы, а может, попытка создать рассказ. Никаких пометок нигде не встретишь.
"бабуля белая, на вид крепкая, как репа, 87 лет. Слушаю, как она рассказывает про всю жизнь. И кажется мне, будто сижу у чистой доброй реченьки и слушаю ее журчание, но грустная эта реченька, горькая:
- Дом-то был, был... в деревне жили. И дом хороший построили. А война-та!.. Тут как тут. Мужика взяли в сорок первом. Одна осталась с малыми ребятами. Четверых растила. А что получали -то в войну? Ячменя-то в колхозе давали по триста грамм. Чем ребят кормить? Уехала в Котлас.
Милиции уборщица нужна была, печи топить заключенным. Там и работала. Двадцать печей топила. А они на полу все так и спали - вповалку. Дров-то мне напилят, вот я и топлю. Квартиру дали, две комнаты... А тот дом в деревне? (Плачет) А там вакуированных поселили. Тот дом так и остался.
А теперя с внуком жила, а он не в разуме сделался, в армии избили, дак повлияло, глупой сделался вовсе. Все распродал, одни стены осталися. А дочка была 51 году схоронила. Каково матери-то, ну-ко?..
А раньше-то у меня много помирало. Парень умер годовой, да четырех годов, да десяти лет. Этот-то уж в школу ходил, в 4-ый класс. Я тебе говорил, мама, вырасту, дак помогать буду... (Плачет) Ой, чего пережила! Ой, чего пережила. Сказывать, дак не одна книга будет..."
Ой, мать ты Россия старушья,
Где косточки-кости болят,
Где парни пропахли конюшней,
А девки лелеют телят.
Из этой мы жизни неровной,
Где было играть недосуг,
Где после войны малокровной
Подросток взял косу и плуг.
Из этой мы жизни, зовущей
Всегда быть от мира сего,
Не хлебом единым живущим
И знающим цену его.
В проведении вечера огромную помощь оказали учителя Кехотской средней школы: Павлова Н.А., Павлова 0,Л,, Ситникова Е.В., Крапивина Т.Е.; в этот жаркий день нашли свободное время и девчонки, учащиеся 10 класса: Павлова Галя, Павлова Даша, Буланова Света. Читали стихи Крапивина Надя, Панкратова Оля.
Из соседней Койдокурьи на вечер памяти поэта приехала библиотекарь, человек, любящий творчество Евгения Владимировича Галина Семеновна Хрущева. Она не только поделилась воспоминаниями о поэтических вечерах, на которых Евгений Владимирович сам читал свои стихи, прочитала его стихи, которые ей больше всего нравятся, но и зачитала стихотворения, которые она о нем сочинила сама.
Пришли на этот вечер и соседи - Владислав Григорьевич и Зинаида Прокопьевна Рюмины. (Они все учились вместе когда-то, но на разных курсах в педучилище, а потом судьба забросила их в Кехту).
Председатель Кехотской сельской администрации Уткин А.А. предложил в юбилейные года проводить "Яковлевские чтения", чтобы о творчестве поэта, тридцать лет прожившего в Кехте, знали не только кехтяне, но и жители района и области. А Шадрина М.В. пожелала долгих лет жизни и крепкого здоровья Яковлевой Нине Федоровне.
###########################################################################
Скупы строчки автобиографии.
"Я родился в 1934 году, 29 июня, в деревне Оводовы Хаврогоского сельсовета Емецкого (тогда, ныне Холмогорского) района Архангельской области в крестьянской семье. Мое детство прошло в годы войны и послевоенные годы.
В 1954 году я окончил Шенкурское педучилище и в том же году был призван на службу в Советскую Армию. Стихи писать начал с 7-го класса, а в армии свои стихи читал на концертах художественной самодеятельности.
В 1965 году я окончил заочно Архангельский педагогический институт по специальности "Русский язык и литература".
Работаю учителем с 1958 года и по настоящее время.
Мои стихи публиковались в районной и областных газетах, в журнале "Север", звучали на радио и на телевидении. Изданы в Архангельске две книжки стихов: в 1976 году - "Тропинка" (под редакцией А. Левушкина) и в 1980 году - "Когда в листопаде деревья..." (под редакцией В.Беднова)" - писал в автобиографии к третьей книге стихов 26 апреля 1992 года Евгений Владимирович. Но жизнь в эти годы круто перевернулась, и осталась неизданной готовая рукопись стихов "Васильковое лето", собирались другие книги.
А ведь за каждой датой - жизнь, нелегкая жизнь: военное детство, послевоенная юность, ежедневный, ежечасный труд души.
«Пробежали годы реченькой,
Будто фильм веселый снят...
Побежали - делать нечего,
Если уж под шестьдесят!»
«Где-то длинной чертой
Год последний обозначится...
А душе больно плачется,
Погоняй давай, не стой!»
«Кадр за кадром промелькнет,
Вспыхнет свет, и пленка кончится.
А начать все вновь не хочется:
Речка вспять не повернет!»
Из дневника:
«27 сентября: Какое голубое небо! Небо осени особенное в ясный день. Его не сравнишь с летним небом. А если начать сравнивать, то выходит, что осеннее небо имеет более нежные, ранимые тона. И полоса через все небо: след от реактивного - так начался сегодня день на поле.
Сколько лет мы уже работаем! Как отстанем от городских ребят в изучении программы... А мне кажется иногда (наверное, это кощунство!), что в чем-то и уйдем вперед...
Ну разве увидят они всегда такое вот небо! Надо будет припомнить ребятам при чтении "Войны и мира"... Небо Аустерлица, князь Андрей...
Устрой душе прекрасный пир,
Она не будет сиротлива.
Толстой писал "Войну и мир",
А ты прочти не сиротливо.
Пускай оставшаяся жизнь
Уйдет на то, зато какую –
Какую даль, какую высь
Твоя душа вместит ликуя».
Душа, душа - это слово повторяется во многих стихотворениях Евгения Владимировича. Нельзя быть поэтом, если у тебя черствая душа. А душа творческой личности никак не может обрести покой:
«Болит душа...
Спит подо льдом давно река,
Село мое уснуло тоже.
Болит душа и спать не может,
Одна душа не спит пока...
Что бродит в ней? Волна какая?
Зачем она меня томит?
Что чувствует? Что предрекает?
Болит душа. Душа болит...
Ей в этом мире неспокойном
Не успокоиться вовек,
Где словно войны, ходят волны,
Где гибнет честный человек.
Душа волнуется, как море,
Бунтует так же, как оно.
И не утопит оно горе
Ни сине море, ни вино...»
И опять строчки из дневника, в котором наплывают воспоминания, раздумья о дне завтрашнем:
"21 ноября: Михайлов день. Воспоминания, как шел когда-то через Двину из Емецка в Хаврогоры по черному гладкому льду, и было жутковато идти от ощущения, что подо мною глубина и на трещинах обозначилось, что лед не так уж толст... Бывают у учителя дни, когда вот такое же ощущение.
Программа изменилась по литературе. Решетникова никогда не изучал в школе, и надо во что бы то ни стало одолеть к завтрашнему уроку "Нравы Растеряевой улицы"... Тут все будет подходить: и по Черному тонкому льду идешь, и трещины видны, и улица Растеряева..."
Догорел закат заречный.
Улеглась на сон земля,
В этой жизни быстротечной
Людям радости суля,
Что сулят, того не ищут.
Отвергать дары грешно...
Только тем, кто на кладбище,
Все это давно смешно.
Знаем, рано или поздно
Всем усвоить предстоит:
На крестах на тех и звездах
Мир, устав стоять, стоит.
И ничто, ничто не вечно,
И любуется вода,
Как горит закат заречный,
Как с Пути, хоть он и Млечный,
Сбившись, падает звезда...
***
В снегу задремала деревня,
И нравится вечером нам
Бродить там, где тени деревьев
Подобны запутанным снам.
А кружево инея тронешь,
Рассыплется в искры звезда,
Как счастье, которое - помнишь? -
Ушло. И не знаешь куда...
Как нежно глядят сквозь деревья
Такие родные огни!
В снегу задремала деревня...
Где счастье? Не в синей тени?
Листая записные книжки Евгения Владимировича, очень часто мелькают стихи о зиме. Почему? В дневнике его есть такая запись:
"Зима красивее лета". Не помню, где это прочел. Может быть, даже во сне - и такое бывает. Иду меж ветвистых, покрытых инеем берез и кажется: иду в каком-то сказочном кружеве. А в душе полно строчек, которые, знаю, улетучатся, если не запишу. Сколько раз так было!
В зимние сумерки их и собирай. Летом - в лес идя, ягод принесешь, зимой строчек летучих, как звездочек инея...
Новогоднее
Печка топится, бормочет,
Словно дел невпроворот.
И торопится, и хочет
Встретить праздник - Новый год.
И на стенке у хозяйки,
Веселясь уже с утра,
Скачут, скачут, словно зайки,
Пятна света и добра.
Календарь дожил до точки,
До последнего листочка.
И в стихи ложатся строчки
У поэта - одиночки,
У седого старика...
Среди стихов есть небольшой отрывок, написанный прозой. Может, это запись беседы, а может, попытка создать рассказ. Никаких пометок нигде не встретишь:
"бабуля белая, на вид крепкая, как репа, 87 лет. Слушаю, как она рассказывает про всю жизнь. И кажется мне, будто сижу у чистой доброй реченьки и слушаю ее журчание, но грустная эта реченька, горькая:
- Дом-то был, был... в деревне жили. И дом хороший построили. А война-та!.. Тут как тут. Мужика взяли в сорок первом. Одна осталась с малыми ребятами. Четверых растила. А что получали-то в войну? Ячменя-то в колхозе давали по триста грамм. Чем ребят кормить? Уехала в Котлас.
Милиции уборщица нужна была, печи топить заключенным. Там и работала. Двадцать печей топила. А они на полу все так и спали - вповалку. Дров-то мне напилят, вот я и топлю. Квартиру дали, две комнаты... А тот дом в деревне? (Плачет) А там вакуированных поселили. Тот дом так и остался.
А теперя с внуком жила, а он не в разуме сделался, в армии избили, дак повлияло, глупой сделался вовсе. Все распродал, одни стены осталися. А дочка была 51 году схоронила. Каково матери-то, ну-ко?..
А раньше-то у меня много помирало. Парень умер годовой, да четырех годов, да десяти лет. Этот-то уж в школу ходил, в 4-ый класс. Я тебе говорил, мама, вырасту, дак помогать буду... (Плачет) Ой, чего пережила! Ой, чего пережила. Сказывать, дак не одна книга будет..."
Ой, мать ты Россия старушья,
Где косточки-кости болят,
Где парни пропахли конюшней,
А девки лелеют телят.
Из этой мы жизни неровной,
Где было играть недосуг,
Где после войны малокровной
Подросток взял косу и плуг.
Из этой мы жизни, зовущей
Всегда быть от мира сего,
Не хлебом единым живущим
И знающим цену его.
***
Я люблю лошадей и поэтов.
И детей. И деревья люблю.
Я люблю тихий шепот рассветов,
Родниковое слово ловлю.
Есть такое. Года пролетают.
Ты исходишь немало дорог...
Я люблю, когда тихо светает
И рассвет позовёт на порог.
***
Читая Пришвина
Правда – это значит
победа совести в человеке.
М. Пришвин
Правда как зелёная травинка,
Нелегко пробиться ей сквозь хлам.
Нет труднее в жизни поединка!
Сквозь преграды рвётся правда к нам.
Всё равно пробьётся! Удивлённо
Глянем мы весною – что за вид!
Мир шумит листвой, травой зелёной!
Правда бьётся.
Правда победит.
***
Смысл жизни
«Смысл жизни – в постиженье смысла»...
Прочёл и получил ответ
На тот вопрос, что коромыслом
Давил мне душу много лет.
«Смысл жизни – в постиженье смысла».
Ну вот и получи ответ!
Но так вдавилось коромысло,
Что сбросил бы, да силы нет.
***
Тихое течение у пристани.
Вечная глубокая река
Отражает ивушки ветвистые,
Неба синеву
Да облака.
А за краснопламенной рябиною,
Там, где сердцу вольно и светло, –
Веком обновлённое,
Старинное
Северное
Русское
Село.
Родина двинская,
Холмогорская,
С запахами клевера в стогах,
С пастбищами,
С жёлтыми берёзками,
С белыми туманами в логах.
Я люблю здесь всё без исключения,
А под осень сердцу нет милей
Тихого у пристани течения
И летящих клином
Журавлей.
***
Рубцов
Устала играть радиола.
Не надо спешить никуда.
Над старой берёзой, над школой
Горит одиноко звезда.
Окончены танцы. Суббота.
Тропинку снега замели.
И хочется мне отчего-то
Идти хоть до края земли.
И хочется мне очутиться
Сегодня в безлюдье лесном,
Где разному зверю и птице
Под пнями, под ветками – дом.
Так долго пластинка крутилась!
Так пусто всё стало вокруг!
Так поздно звезда засветилась –
Он был ей единственный друг.
Явился он, шумный и флотский,
И сразу во мне воскресил
И нежность к земле вологодской,
И доброе слово Руси.
Он вырос под этой звездою,
Я книжку его сберегу.
Как странно, что слово простое
Горит огоньком на снегу.
Как странно, что мы обретаем
Друзей, когда их уже нет,
Что слово их к нам прилетает,
Как свет от потухших планет.
***
Дом, где родился Рубцов, –
У дороги,
Рядом шаги и шуршанье колёс.
Мост над рекою,
Где берег отлогий.
Раньше паром был
И был перевоз.
А у села
Имя тихое – Емецк.
Будто, качаясь,
Скрипит колыбель,
Будто бы знает она,
Что младенец,
Будет скитаться
В метель…
***
Мороз
Застыли фиолетовые дали.
Лес весь из голубого января.
Мы солнце утром так и не видали:
Не выпустила мерзлая заря.
Кусты застыли, как рога оленьи.
Пух инея колюч на проводах.
Смотрю на дым из труб, и на мгновенье
Мне кажется, что небо на столбах.
Мне кажется все хрупким и хрустальным:
И скрип шагов на улице моей,
И даже пар над полыньею дальней,
И визг полозьев утренних саней.
И только ярко печи русской пламя
В избе просторной поутру горит.
Да матушка зима извечно с нами
По-пушкински стихами говорит.
***
Январь. Зима в крутом накале.
Кусты замерзшие и снег.
Немые, стынущие дали
По берегам уснувших рек.
Но по дорогам застуденным
В любой мороз и тут, и там
Все так же носят почтальоны
Любовь людскую по домам.
И письма ярким чувством дышат.
Огонь согреет - рви, не рви.
И странно мне, что кто-то пишет
В наш век практичный о любви.
И пишет кто-то, и читает,
И, прочитав, начнет плясать.
А чем в нас сердце зарастает?
Иль разучились так писать?
***
Пустует скворечник над крышей.
Ведутся с морозом бои.
Лютует зима, и не слышно,
Живут или нет воробьи.
Сто раз подойду я к березе,
Потрогаю ствол ее, но
Мне кажется, что на морозе
И ей умереть суждено.
Мне кажется, адом кромешным
Дохнуло лицо мерзлоты.
И я бы не выжил, конечно,
Когда бы не ты.
Да, богат край Холмогорский талантами. Евгений Яковлев был не только поэтом, но и замечательным педагогом. Как учитель он открывал красоту родного языка, как поэт - красоту родного края.. Он дарил нам всего себя, делился всем, что у него было, посвятил всю жизнь ученикам, а талант - людям.
Он ушёл из жизни 27 января 1996 года.
В школьном музее есть выставка, посвящённая жизни и творчеству поэта и учителя.
Кроме книг стихов имеются методические находки - стихи-правила, позволяющие быстро выучить нелёгкую русскую грамматику. |
|